Едва вступив в должность президента России, Путин издал указ "О мерах
реализации внешнеполитического курса Российской Федерации". И хотя
данный документ не содержит в себе положений, позволяющих судить о
реальных механизмах и сценариях поведения России в мировом пространстве,
его текст имеет символическое значение.
Это заявление, сигнал, официально подтверждающий позиции
Российской Федерации как субъекта международных политико-правовых
отношений и активного игрока "полицентрического мира".
В указе очерчен общий перечень направлений и регионов, в
которых Путин видит интересы своей страны. Имеется в нем и пункт,
посвященный Содружеству – с обещанием углублять сотрудничество по линии
Договора о зоне свободной торговли и Таможенного союза.
Закрепляя мысль о том, что вышеперечисленные форматы
отношений с соседями являются наиболее приемлемыми для Федерации,
номинальный статус особых партнеров отводится Беларуси и Казахстану.
При этом ключевые термины, в которых обозначаются намерения
российского государства, позволяют заключить, что СНГ рассматривается
им в качестве интеграционного пространства.
Все достаточно честно и прозрачно. И здесь следовало бы
написать, что теперь Украине нужно ожидать от соседки соответствующих
стратегий по "принуждению к дружбе".
Если бы речь шла о чем-то новом и неожиданном. Если бы не
сооружаемый украинским правительством внешнеполитический тупик. Если бы
не сотни других причин…
Говоря объективно – для самой Украины нет ничего плохого в
том, чтобы поддерживать с Россией дружеские и добрососедские отношения.
Острого негатива нет и в препятствиях для торговли или регулярных
информационных волнах, захлестывающих Украину с северо-востока.
Их скорее можно расценить как элемент соревновательности,
вынуждающий наше государство развиваться и модернизироваться чуть
быстрее. Стимул к росту.
Иное дело навязанное убеждение, сформировавшийся на
фундаменте ХХ столетия устойчивый стереотип, мешающий как
надгосударственным организациям, так и прежде всего самой Украине
воспринимать себя в качестве суверенного, самостоятельного организма.
В идеале ей еще только предстоит пройти многоуровневую
закалку, чтобы перестать казаться то ли геостратегическим сельским
хозяйством, то ли конституциональным парадоксом, во что бы то ни стало
стремящимся влиться в более крупное и жизнеспособное образование, дабы
раствориться в нем без остатка и амбиций.
Единственный подходящий для нас рецепт – отказаться от убаюкивающих химер.
Вступление в какую-либо международную организацию не решает
проблем, которые лежат в плоскости национальной политики – и зависят от
способности отстаивать свои позиции, формулировать цели и добиваться их
достижения.
Тем не менее, глядя на украинскую политическую элиту как на
класс в целом, возникает стойкое чувство, что "суверенитет", "права
человека", "внешнеполитический курс" для нее представляются строчками в
меню, настойчиво презентуемом любой доминирующей силе.
Наверное, если бы на земле еще оставался Рай, украинские
чиновники первыми бы подали заявку на вступление, немедля начав
высаживать вдоль разбитых автобанов "кущи" в надежде, что ангельская
инспекция если не откроет границ для экспорта райских яблок и нектара,
то хотя бы разрешит покупать там недвижимость.
И это рассуждение подводит к закономерному вопросу. Если
украинский правящий класс вместо выработки программных статей по
развитию страны и внутренних преобразований предпочитает подменять их
перспективами "внешнего вектора", демонстрируя ювенальный подход к
международным делам, насколько украинская власть вообще способна
противостоять внешнему влиянию на украинское общество?
В конце концов, разве среди функций власти только
принуждение и приказы? Разве там нет агрегирования общественных
интересов и формирования общей идентичности? Разве отличительной чертой
власти не является способность транслировать символы и смыслы,
удерживающие социум от эрозии?
Избегая категоричности в вердиктах, хотелось бы поделиться с
читателем некоторыми умозрительными соображениями по поводу работы
отдельных элементов украинской политической системы.
Так, в экономической сфере все существующие концепции
экономического развития и презентуемые Кабинетом Министров социальные
программы сводятся к тезису Аристотеля: "покупающие власть за деньги
привыкают извлекать из нее прибыль".
За последние два года государственные институты и прежде
имевшие в своей работе досадные дисфункции, сегодня окончательно
превратились в фирмы с весьма специфическим перечнем услуг.
Они сами создают спрос и теперь уже конкурируют между собой
не в показателях качества работы, а в скорости выполнения неофициальных
планов по сбору средств.
Бизнесмены мелкого и среднего уровней превратились в
кормовую базу для фискальных, правоохранительных и прочих инстанций. В
свою очередь государственные служащие и чиновники становятся заложниками
все того же механизма по аккумуляции финансовых ресурсов.
"Modus operandi" власти напоминает логику, о которой упоминал в своем "Антихристе" Ницше: "…
Раз и навсегда, со строгостью, с педантизмом, формулировал жрец, что он
хочет иметь, "в чем Божья воля", вплоть до больших и малых податей,
которые должны были платить ему…
И с тех пор вся жизнь устраивается так, что нигде
нельзя обойтись без жреца; во всех естественных событиях жизни – при
рождении, браке, болезни, смерти, не говоря о трапезе, – является
священный паразит, чтобы лишить все это естественности, "освятить" их,
выражаясь его языком…".
Говоря на языке светских властей – на все нужна санкция,
разрешение формальное или неформальное. Государство превратилось в
фильтр по выжимке денег у тех, кто не принадлежит к избранному кругу.
Широко разрекламированная эффективность команды власти
жестко вписана в рамки традиционного мышления. Это эффективность
молотка, которым можно забивать гвозди. Или, соизмеряя силу ударов,
запустить в работу станок, конвейер, неприхотливый агрегат. Или, на
худой конец, крошить пальцы.
Для более сложной работы – научного развития, генерирования
идей, управления информационным пространством и, наконец, социальной
инженерии, подобный подход не годится.
Разумеется, власть это понимает – от того растущие под
эгидой державных мужей компании охотно рекрутируют топ-менеджмент из
числа заграничных специалистов. К государственным структурам этот подход
не применим в принципе – экономический сектор закрыт для посторонних.
Что же касается не менее важных гуманитарных и технических
направлений министерского труда – едва ли специалист пожелает работать
"под молотком", да еще постоянно преодолевая противную его
профессиональной гордости инерцию закостенелой структуры.
В итоге в этих отраслях чаще всего остается персонал, чей главным талант – приспособление к управленческому стилю руководства.
Ханн Арендт как-то заметила, что узкое понимание власти,
как силового воздействия избавляет носителя такого мировоззрения от
способности понимать античную демократию полисов.
Носителями подобного парциального отношения к власти
является подавляющее большинство членов украинского истеблишмента.
Культурная гегемония для государственного аппарата остается
бессмысленным сочетанием звуков.
О каком воспитании патриотизма идет речь в стране, чей
главный канал в день Победы транслирует военный парад другого
государства? Чьих писателей и музыкантов больше привечают за границей,
чем в родных краях (та же Россия относится к украинским талантам намного
гостеприимней).
Это ведь не следствие недостатка власти у правительства
Украины, а напротив – следствие ее переизбытка. Обнажающее неспособность
осознавать значение символов и знаков, нежелание создавать новые,
эволюционировать. Правительство само находится под влиянием устаревших
стандартов и предрассудков.
Таким образом, в символическом пространстве, в области
интервенции гегемоний украинский правящий класс не способен
соответствовать вызовам времени и пропускает даже пустячные удары.
Разве не это главная причина повторяющегося перед каждыми выборами "дня сурка" политических обещаний и лозунгов?
Не это ли главная причина того, что закулисная политическая
жизнь Украины давно превратилась в рынок? А главный аргумент в
евроинтеграции – привлечение лоббистов из Burson-Marstelle, юристов
Skadden, позирование на камеру с бодрым пенсионером Ларри Кингом и
прочие разовые акции.
В подобном свете совсем не удивительно, что ряд
высокопоставленных должностей давно и прочно занят представителями
соседней державы. Удивительно будет, если следующий украинский
премьер-министр до или сразу после своего назначения не поедет в Москву
получать "бирку на княжение".
Удивительно будет если Виктор Медведчук, заговоривший в
последнее время об "украинской мечте" и "федерализации", не реализует
свои далеко идущие намерения, куда бы они ни вели – в Верховную Раду или
администрацию президента.
Потому что Российская Федерация прекрасно осознает, что власть имеет больше одного измерения.
Но ведь проблема не в России. Не в Европе или США. Не в
людях, сегодня занимающих резиденции на Банковой или Грушевского, и при
всей своей житейской хитрости недооценивающих значение многих вещей.
И даже не в цивилизационных предпочтениях, хотя важность этого вопроса никто не ставит под сомнения.
Проблема в том внутреннем выборе, который день за днем совершает каждый гражданин Украины.
Андрей Колесник, политолог, для УП
|